Чёрно-белые фото..

Купили мы дом в деревне. Продавала его молодая пара, мол родителям дача не нужна, а бабушка умерла год назад… После смерти старушки никто в дом не наведывался, только вот продать приехали. Спрашиваем, забирать будете вещи? Они в ответ — зачем нам этот хлам, мы иконы забрали, а остальное можете выкинуть. Муж на стены посмотрел, где светлели квадратики от икон.

— А фотографии что же не взяли?

Со стен деревенской избы смотрели женщины, мужчины, дети… Целая династия. Раньше любили стены фотографиями украшать.

Я помню к бабушке приедешь, а у нее новая фотография в рамочке появилась, моя и сестренки.

— Я, — говорит бабушка, — с утра проснусь, родителям поклон, мужу поцелуй, детям улыбнусь, вам подмигну — вот и день начался.

Когда бабушки не стало, то мы добавили ее фотографию на стенку и теперь, приезжая в деревню (которая стала именоваться дачей), всегда утром бабушке шлем воздушный поцелуй. И кажется, что в доме сразу пахнет пирогами и топленым молоком. И чувствуется бабушкино присутствие. Дедушку мы никогда не видели, он в войну погиб, но его фотография висит в центре, бабушка много про него рассказывала, а мы в это время на снимок смотрели и нам казалось, что дедушка с нами сидит, только было странно, что он молодой, а бабушка уже старенькая. А теперь вот ее фотография висит рядом с ним…

Для меня эти выцветшие снимки настолько ценные, что если бы стоял выбор, что забрать, то я бы несомненно забрала фотографии. А тут их не просто одиноко оставили на стене и в альбомах, но и цинично записали в хлам. Но хозяин-барин.

После покупки мы принялись за уборку и знаете… Рука не поднялась выкинуть вещи этой женщины, которая жила для своих детей и внуков, а они ее просто бросили…

Откуда я это знаю? Она им письма писала. Сначала писала и отправляла, без ответа. А потом перестала отправлять и три аккуратные стопочки любви и нежности так и покоились в комоде. Каюсь, прочитали… И я поняла, почему она их не отправила. Побоялась, что затеряются, а тут они в сохранности, она думала что после ее смерти они все же прочитают… А в письмах целая история, про годы жизни в войну, про ее родителей, бабушек, дедушек и пра-пра — она пересказывала то, что ей поведала ее бабушка, чтобы не умерли семейные ценности, чтобы помнили. Как выкинуть такое?

— Давай, отвезем ее детям? — со слезами предложила я мужу. — Такое нельзя выкидывать!

— Думаешь они лучше внуков? — с сомнением протянул муж. — Ни разу, вон, не появились…

— Может они старенькие, больные, мало ли…

— Я им позвоню, спрошу.

Через внуков узнали телефон и услышали бодрый женский голос:

— Ой, да выкиньте вы все! Она нам эти письма пачками слала, мы даже не читали в последнее время! ей делать там нечего было вот она и развлекалась…

Муж даже не дослушал, трубку бросил. Говорит, вот стояла бы она сейчас рядом, придушил бы!

— А знаешь что? Ты же писатель, вот и переложи эти письма на рассказы!

— Они потом предъявят…

— Да, они, я уверен, и книжки-то такие не читают! — хмыкнул муж. — Но я ради тебя съезжу к этим, тьпу, возьму у них письменное разрешение.

И он действительно съездил и оформил все нотариально. А я тем временем добралась до подполья. Знаете, в деревенских домах прямо из избы спускаешься вниз под пол и там прохладно так, вроде погреба. А там банок с соленьями, вареньями… А на каждой баночке бумажка приклеена с выцветшей надписью: «Ванятке его любимые грузди» — Ванятка умер десять лет назад, так и не пригодилась баночка; «Сонечке лисички»; «Соленые огурцы для Анатолия»; «Малина лесная для Сашеньки»…

P.S. Всего у Анны Лукьяновны было 6 детей. Все они умерли раньше нее (в основном несчастные случаи), кроме последней, поздней дочки, которая записала все в хлам…

А мама ждала, что дети приедут с внуками, заботливо катала банки, с любовью подписывала… Последние банки с грибами датированы прошлым годом, ей на тот момент было 93 года. 93 года!!! А она в лес ходила, чтобы внучкам грибов, ягод насобирать! А они…