"консервы"...

 Говорят, что когда-то заключённые, бежавшие из северных лагерей, брали с собой консервы. Эти консервы не надо было тащить в заплечных мешках. Они бежали рядом сами. Очень удобно, очень. Когда в бескрайней тайге нечем было поживиться, консерву съедали. Консерва до последнего не догадывалась о том, что её участь — быть съеденной. И взяли-то её с собой только для этого. Консерва просто бежала со всеми на волю. 

* * * * * Жутко? Ну да. Ну что ж, всё как в жизни. А у вас есть консервы? 

Есть. Почти у каждого в жизни была такая консерва. 

Вскрыть, если наступит голод. Сожрать. Выкинуть пустую баночку. И бежать дальше. И каждый, наверняка, хоть раз в жизни был консервой сам. 

* * * * * Вот Сашка. Живёт с Аней. Она два года ждёт его с работы, готовит ему жрать и делает массаж перед сном. Она смотрит на него тепло. Думает, когда же... Хочет ребёнка. Он всё ещё надеется вернуться к бывшей жене, которая ушла от него три года назад. Аня всё это время бежит рядом и не знает, что она просто консерва. 

* * * * * Вот Лёшка. Он полтора года ждёт. Ждёт, пока Маринка ему позвонит. И хотя бы предложит выпить вместе кофе. О большем ему даже мечтать страшно. Она звонит иногда раз в месяц, иногда в два. И тогда он седлает свою субару и три с половиной часа мчится по жутким дорогам. Мчится в другой город. В котором живёт Марина. Она может выйти и встретить его, а может и просто отморозиться. Да, она, конечно же, знает, что ему ехать к ней три с половиной часа. В те моменты, когда ему всё же удаётся её увидеть, она плачется ему в жилетку. Её снова бросил женатый любовник. Он бросает Марину с периодичностью раз в месяц. Иногда в два. Потом он, конечно же, возвращается. 

Иногда возвращается за те три с половиной часа, которые Лёшка мчится к Марине. Именно поэтому Марина иногда просто не берёт трубку, когда Лёшка приезжает. 

Лёшка спал с ней всего два раза, полтора года назад. Он тогда уже решил, что она ему нужна. Сильно-сильно. С первой ночи. Так бывает. Когда всё остальное без этого человека как бы теряет смысл. 

Поэтому он берёт трубку, когда она звонит. Он ничерта не может с этим сделать. И так тоже бывает. Марина, наверняка, понимает, что вряд ли к ней будут мчать из другого города три с половиной часа исключительно из дружеских чувств. Но это её консерва. Вскрыть, если наступит голод. Сожрать. Выкинуть пустую баночку. И бежать дальше. 

Впрочем, она ведь тоже консерва. Для человека, который пользует её пять лет, заслоняя собой лучшие Маринкины годы, говорит о любви, но всё никак не уходит от жены... 

* * * * * Или Ксюха. Могла б давно построить жизнь. Но последние шесть лет, раз в полгода, недельки на две, на горизонте появляется Вова. Её Вова. Её. Уставший от жизни, в очередной раз в ком-то запутавшийся, клянущийся в том, что наконец-то понял, всё-всё понял, и нет в мире места лучше, чем с Ксюхой рядом. Он исчезает не внезапно. Последние дни перед уходом он придирчив, ему всё не нравится и всё не по нутру. В эти дни Ксюха вся внутри сжимается, потому что понимает: он снова исчезнет. Она будет ждать, она тоже ничерта не может с этим поделать. Она верит, что однажды он останется. Он не спешит убеждать её в обратном. Иногда у неё будет кто-то появляться. Так, ничего серьёзного. Она ведь знает, что где-то есть Вовка. 

Он вскроет Ксюху, когда наступит голод. Сожрёт. Выкинет пустую баночку. И побежит дальше.