Кто не спит и не лень читать:)

Не спится мне, а после прочитанного точно спать не хочу))

ТРИ ИДИОТА В ОДНОМ ТАМБУРЕ. ПЬЕСА

Всю неделю я мечтала выспаться. Воскресенье, 8 утра. Нет, не так. ВОСКРЕСЕНЬЕ! ВОСЕМЬ УТРА! Звонок в

дверь!

В такое время прийти в дом, куда тебя не звали, имеют моральное право только близкие

родственники. Или милиция. Однажды к нам приходила милиция в воскресенье, только около

шести утра. Тогда я посмотрела на часы и подумала, что только мама сможет избежать

ненормативной лексики. Оказалось, не только. Мужчина за дверью представился

подполковником таким-то и произнес довольно странное предложение: «В вашем дворе нашли

человеческую ногу, что вы можете сказать по этому поводу»? Что я могла сказать по этому

поводу?!? Но я сказала. Я сказала буквально следующее: «Я не знаю, где все остальное, честно».

Это была правда. Подполковнику ответ не понравился, и он потребовал документы. Все

закончилось хорошо, в паспорте не обнаружилось ни малейшего отношения к потерянным во

дворе частям тела. Но после этого случая звонки в дверь до полудня по выходным вызывают у

меня устойчивые ассоциации.

Я открыла (привычку спрашивать «Кто?» или смотреть в глазок родители так и не привили, хотя старались), передо мной стояла женщина. Явно не милиционер и точно не мама. Она

была странно одета. Малиновая шапка, зеленое пальто и почему-то синие сапоги. Я обычно

невнимательна к деталям, друзья обижаются, что не замечаю обновок. Но тут каждая вещь

кричала о своей самостоятельности, даже о независимости друг от друга. В композиции не

хватало только оранжевого шарфика.

— Доброе утро! — не сказала — взвизгнула женщина. У нее явно было отличное

настроение.

Я не стала хамить, в смысле отвечать на любезность. Точнее, не успела.

— Скажите, сколько человек будет голосовать в этой квартире?

Она улыбнулась как-то странно — голову склонила в один бок, а губы сдвинула в другой.

Потом занесла карандаш над тетрадкой в клеточку и… Вспомнился учитель истории, который

с упоением рассказывал о древнегреческих скульптурах: «Посмотрите на него! «Мальчик, вытаскивающий занозу» — он всем своим видом показывает сиюминутность происходящего, вот сейчас он достанет занозу и побежит дальше…»

Я обернулась, внимательно посмотрела на собственную дверь.

— В этой?

Не то чтобы я не поняла вопрос, просто плохо поняла, поэтому тянула время, чтобы

подумать.

— Да, в этой.

Она наклонилась так, что ее ухо находилось на одном уровне с моим дыханием, карандаш

уткнула в бумагу.

— Мы не будем тут голосовать.

Тетя мгновенно черкнула горизонтальную линию в тетради. Губы вернулись на место.

Я продолжила:

— Мы пойдем на участок.

Я не издевалась, просто говорила медленно. Потому что воскресенье, восемь утра. В конце

концов, она могла говорить о людях, которые должны голосовать на дому. Формулировать

надо точнее.

Не меняясь в лице, она с такой же скоростью зачеркнула горизонтальную линию напротив

номера моей квартиры и вернула губы на щеку, ближе к правому глазу.

— Вы меня не поняли. Я имела в виду, сколько людей имеют право голоса в этой квартире?

Я задумалась. Второй вопрос мне показался сложнее.

— В этой?

Она выровняла голову. И опустила руку с тетрадкой.

— Да, в этой. Вы здесь живете?

— Да.

— Странно. Вы не можете посчитать людей у себя дома?

Я обиделась. Конечно, я могу посчитать. Я не могу быстро сообразить, кто, кроме меня, обладает там правом голоса. Ну, когда я дома, понятно, а когда меня нет?

Медленно открылась соседняя дверь. Голова, которая высунулась из-за нее, напомнила

какой-то до боли знакомый мультик, она была лохматая, небритая, ей явно не нравился

дневной свет. Хриплым, но человеческим голосом она спросила: «Шо тут»?

Это был сосед Дима. Наверное, «любительница вопросов» позвонила сразу в обе квартиры. Я

обрадовалась, что у меня реакция лучше.

Женщина потеряла ко мне интерес и взвизгнула «Доброе утро!» в сторону Димы.

— Здрасьте, — ответил он.

— Молодой человек, скажите, пожалуйста, какое количество людей имеет право голоса в

вашей квартире и сколько человек двадцать шестого марта собирается принять участие в

выборах?

Ничего себе, думаю, дискриминация! Мне так односложными, плохо сформулированными

предложениями, а ему вот так сразу все и разжевала! А тамбур, между прочим, я открыла, вот.

— Шо-о?!

Диму, должно быть, потрясло количество слов. Зря я обижалась.

Он вышел в тамбур полностью. Под мультяшной головой была тонкая шея в вязаном

свитере и семейные трусы в полоску. Женщина шарахнулась, но не сдалась.

— Мужчина!

— Шо?

Она повторила спич слово в слово и замерла с выражением лица, полным надежды на

понимание. Дима обратился ко мне:

— Кто это?

Меня учили говорить правду.

— Не знаю.

Диму не учили быть вежливым.

— Что она сказала?

Я попыталась перевести с тетиного на Димин:

— Ты на выборы пойдешь?

— Сегодня?

— Нет, в воскресенье.

— А сегодня что?

— Воскресенье.

Пауза. Пазлик не складывался. Причем ни у меня, ни у соседа, ни у малиновой шапки. Что-то

было не так. Наверное, все-таки воскресенье. Женщина почувствовала себя лишней, но

заговорила снова. Теперь она сунула тетрадь под мышку и попыталась жестикулировать.

Дима водил глазами за кончиком карандаша, как на приеме у невропатолога.

— Молодые люди!

Вступила так, как будто секунду назад вошла. Она простила нам последние десять минут

легко, даже снисходительно как-то. Но один глаз таки перестал блестеть. Я заметила.

— Меня зовут Валентина Ивановна. Я (внимание!) произвожу мониторинг жителей этого

микрорайона…

Зря она сказала это. Я покосилась на Диму. Дима не любит незнакомых слов. Они его

раздражают. Когда-то я предложила ему работу мерчендайзера. Товарищ набирал на фирму, а

сосед как раз искал работу и по всем параметрам подходил. Я предложила без пояснений:

«Хочешь поработать мерчендайзером»? Дима обиделся в матерной форме.

Сосед навел резкость на малиновое.

— Шо?

Надо отдать должное нашей гостье, она оказалось проницательной. Или у Димы слишком

читаемое выражение лица. Интересно, кто-нибудь претендовал на рекорд в Книге Гиннесса на

самое большое количество смысловых оттенков местоимения «Шо»?

 Я хотела сказать, что провожу опрос. Я пытаюсь выяснить у жителей этого микрорайона, определились ли они, в смысле уверены ли они уже сегодня, за кого отдадут голос через

неделю? Вот вы определились с выбором, молодой человек?

— С выбором?

Я проснулась. Обычно без чашки кофе этого не происходит. Сегодня исключение. У

Валентины Ивановны потух второй глаз.

— Вы пойдете на выборы?

Она произнесла это без всякого энтузиазма. Дима неожиданно ответил так, как будто сразу

понял вопрос:

— Да!

По ее лицу пробежала надежда. Дима, в общем, нормальный. Просто вчера он отмечал день

работников ЖэКэХа. Димино отношение к жилищно-коммунальной сфере, конечно, спорно, но

он умеет клеить обои и дружит с электриками. Тем более что последнее sms от него пришло

не поздно. Где-то в два ночи. Эта такая традиция. Когда наш сосед-холостяк выпивает, он

непременно шлет сообщения на мобильный. Причем по ним можно проследить (произвести

мониторинг) степень опьянения в динамике. Например, после трех-пяти бутылок пива я 

получаю sms: «Погуляйте с собакой, пожалуйста». Потом сосед переходит на более крепкие

напитки: «Собаку погуляли?». Глубокой ночью скромная пометка: «Собака». Это обычно

финальное. Можно ложиться спать. Не то чтобы я злилась, просто уже не смешно. Тем более

что у Димы НЕТ собаки. Была когда-то. Но на другой квартире. Может, он любил ее очень, а

может, она, собака, была единственным любящим его существом, не знаю. Только привычка с

ней гулять — точнее, просить об этом соседей — доведена до автоматизма. Валентина

Ивановна взяла тон любящей мамы и заговорила ласково.

— Так, если вы на выборы пойдете, — снова достала тетрадь, — вы наверняка уже знаете, за кого будете голосовать?

— Знаю.

— Отлично.

Она поставила галочку напротив Димы, в смысле номера его квартиры, и шумно выдохнула.

Я заметила там еще несколько граф. Четыре оставались пустыми. Надо налить всем кофе. Это

надолго.

— Вы уходите?

Я принесу кофе.

— Вы можете мне ответить на те же вопросы?

— Да.

— «Да» — можете? Или «да» — это ответ на вопрос?

— На какой?

— На первый.

— А какой был первый?

— Несите кофе.

Это пьеса. Я даже знаю ее название. Все. Проснулась и все понимаю. Адекватность

вернулась. Но меня разбудили. Разбудили безжалостно и бесцеремонно. Это надо как-то

компенсировать. Женщина потянулась за чашкой.

— Это кофе?

— Это чай.

— Да? А пахнет, как кофе.

— Такой чай. Кофейный.

Я дурацких вопросов не люблю. Ну ладно еще про право голоса, но зачем спрашивать про

кофе, кофе ли это?! Дима после трех глотков сильно оживился.

— А что вы еще хотите спросить?

— Я хочу спросить, сколько человек у вас голосует?

— Знакомых?

Я не пойму, Дима включился в игру или он серьезно?

— Нет, из квартиры.

— У меня нет никого в квартире.

Надеюсь, включился.

Валентина Ивановна решила дать Диме тайм-аут и повернулась ко мне.

— Вы мне обещали ответить.

— Я помню.

— Значит, давайте по порядку, первое…

Она думает, что у меня все гораздо хуже, чем у Димы. Я решила реабилитироваться

— Я помню, что первое!

— И что?!

Гостья вернула тон воспитательницы и сдвинутую улыбку в другой бок.

Я постаралась в точности процитировать ее первый вопрос: «Скажите, сколько человек

будет голосовать в этой квартире?»

Валентина Ивановна изобразила бровями домик.

— Откуда я знаю, это же ваша квартира?!

Дима хихикнул. Стоп. Кто кого играет? Или все серьезно? Стоило это подозревать после

вопроса про кофе.

— Это ваш вопрос.

— Какой?

— Тот, который вы мне задали в самом начале.

— Ну, так и ответьте на него.

— Я и собиралась, просто показала, что помню.

— Помните что?

— Ваш вопрос.

— Моя очередь! — вмешался Дима.

Валентина Ивановна сняла шапку.

— Молодой человек, помойте чашки.

Она вручила ему свою (вообще-то мою) чашку, не сводя с меня глаз.

— Девушка, я сейчас буду задавать вам вопросы, а вы отвечайте только «да» или «нет», договорились?

— Да.

— Вы пойдете на выборы?

— Да.

— Вы знаете, за кого будете голосовать?

— Да.

— Вы знаете, сколько еще человек, проживающих в этой квартире, пойдут на выборы?

— Так не честно! — возмутился Дима. — Давайте по очереди, я на эти вопросы уже

ответил. Три мне, три ей.

Женщина, не меняя выражения лица и позы, повернулась к Диме. Он врулил мне чашки и

довольно потер руки:

— Я готов!

Может, он думает, что ему дадут приз? В любом случае у каждого из нас уже было

заполнено по две графы.

— Ваша фамилия Черненко?

— Нет.

— Андрей Валерьевич?

— Нет.

— Это имя кого-то из ваших родственников?

— Нет.

Дима отвечал «нет» с таким восторгом, как будто его спрашивали о судимостях.

— Это сто двадцатый дом?

Мне стало жаль ее. Это действительно не сто двадцатый дом. Более того, сто двадцатый

дом находился через дорогу и был прикреплен к другому микрорайону. Она переспросила мою

фамилию и имя. Я оказалась мужчиной тридцать девятого года рождения. Она застегнулась и

надела шапку.

— Спасибо за кофе. В смысле за чай.

— На здоровье.

Заходите, — ляпнул Дима, но от души.

Она посмотрела на него так странно, как воспитательница и детсадовский ребенок

одновременно.

Было почти девять утра.

— Ты на выборы пойдешь? — почему-то спросила я у Димы.

— Так я же паспорт потерял еще полгода назад, никак не восстановлю. А ты?

— А я не успею — работаю целый день.

Еженедельник «Объектив-Но» № 13 от 30 марта 2006 г., колонка «Невыдуманная история»