Девяносто

Вообще-то мы с детьми шли на школьный двор лепить снеговика. Снег липкий, нежный, игривый - нельзя упустить такой момент.

На пешеходном переходе старенький дедушка, опираясь на костыль, пытается соскользнуть с бордюра на зебру, но предательски-скользкий асфальт пугает его своей нестабильностью, плюс сзади - тележка на колёсиках.

Дедушка выглядит как балерун, который тянет носок, но никак не решится сделать шаг.

Мы всей гурьбой подходим к дедушке, Даня вежливо предлагает: "Давайте я вам помогу!", - и тянется к тележке.

- Не надо, - пугается дедушка. - Она тяжелая! Я риса да круп по акции накупил, пожадничал. Еле волоку.

- Я вообще-то мужчина! - слегка обиделся сын и упрямо поволок тележку.

Впоследствии выяснится, что она реально тяжелая - я потом тащила ее на третий этаж без лифта и еле донесла - но это потом, а в тот момент сын не показал вида, и лишь по напряженному его личику было понятно, что он переоценил свои силы.

На колёсики тележки налипал мокрый снег, что усложняло дело (я же везла Катюню на коляске и тоже буксовала в сугробах).

Дедушка еще пытался поиграть в скромность и в "Да ну что вы!", но поскользнувшись, благодарно уцепился за мою руку свободной рукой, в которой нет костыля.

Мы медленно-медленно - пять скользящих шажочков в минуту - пошли к его дому. Впереди Даня с тележкой, сзади мы с дедушкой и коляской с Катюней.

- Меня Михал Михалыч зовут, - представился дедушка. - А то после такого променада мне, наверное, придется на вас жениться.

- О, нет необходимости, один Михал Михалыч уже сделал это за вас, - поддержала я шутку.

- Да и я женат, так что ни-ни, не скажу жене, что гулял с красоткой по снежной улице, заревнует еще.

- Не забудьте упомянуть, что у красотки было двое детей, незаконченный ремонт, ипотека и кило куриных голеней в сумке, это быстро обнулит ревность, и добавит нашей прогулке налет романтики, - смеюсь я.

Дедушка мне искренне нравится.

- А вот сколько, ты думаешь, мне лет? - кокетливо поправляя шапку, спрашивает Михал Михалыч.

- Нуууу, не знаю, шестьдесят? - я правда не умею определять возраст, хотя, конечно, понимаю, что дедушка старше шестидесяти.

Просто хотела сделать ему приятное. И сделала. Он залился довольным смехом.

- Шестьдесят! Скажешь тоже! У меня сыну шестьдесят!!! - дедушка смеется так искренне, что моя Катюня, которая сидит в коляске и всегда зеркалит настроение окружающих, тоже засмеялась.

- Да, а вам тогда сколько ??? - восклицаю я с неподдельным интересом.

- Может, сто? - совершенно серьезно подсказывает Даня.

Я беру на заметку поговорить с сыном о возрасте и "невоспитанных" вопросах.

- Сто! Скажешь тоже! - дедушка совсем не обиделся и опять хохочет. Катюня немедленно вступает в оркестр своей улыбочкой, от чего дедушка смеется еще заливистей.

Такой он классный, такой жизнерадостный. Не смотря ни на что. Например, на боль в ногах, из-за которой мы сто метров идем уже 10 минут. Или на то, что ему некому помочь купить продукты. Или на то, что рис он вынужден покупать по акции.

- Мне...в этом...году...стукнуло...- дедушка сделал достойную мхатовскую паузу и торжественно объявил. - ДЕ-ВЯ-НОС-ТО!

- Ого!!!! - восклицаем мы с сыном в один голос.

- Ну вот, значит скоро сто, - поясняет Даня.

Нет, я определенно поговорю с ним об этике в разговоре о возрасте.

- А где ваш сын, тот, которому шестьдесят? - аккуратно спрашиваю я. Не хочу обидеть дедушку, но и понять хочу: почему он, еле стоящий на ногах, сам ползает себе за продуктами.

- Сын у меня живёт в Лондоне, - с гордостью говорит дедушка. - А другой - в Абхазии. Пораскидало их, конечно. Далековато. Сложно оттуда помогать, - дедушка понял подтекст вопроса и ответил честно и по существу.

- Ясно. А вы, значит, совсем один? В девяносто лет? - уточняю я. - И помочь некому?

- Почему же один? Говорю же: у меня жена! Молодая.

- А, да? - обрадовалась я. - Молодая? Значит, есть кому помочь?

- Ну, скажем так, есть с кем поговорить. Ей 85. Инвалид первой группы. Не ходячая.

- Молодая, - вздыхаю я.

- Ну, в 90 лет 85 кажется почти юношеством. Только не ходит она. Это вот тяжело, да...

- А кто же тогда...

- Сиделка к нам приходит по вторникам. Моет ее. Соседи хорошие. Да и я не позволяю себе раскисать. Сам стараюсь ходить и в магазин, и по делам...

- Вы невероятный молодец, Михал Михалыч!

- Я же участник войны! Ветеран труда. Я в жизни повидал такое, что сегодняшняя трудная жизнь уже кажется мне ерундой, - весело сообщает мне Михал Михалыч. - И вообще у меня семь медалей есть!!!

- Семь медалей! Ничего себе! - я не знаю, много это или мало, но мне так нравится зеркалить такой живой, такой искренний восторг дедушки, что мы со стороны, наверное, действительно выглядим влюбленной парой: идем с детьми, обнявшись...

Михал Михалыч рассказывает мне свои нехитрые новости. Что зимой гулять сложнее, чем летом. Что мандарины пока не вкусные, кислые. Что у жены Варюши (Варююююша, как мило) портится характер. Что сосед сверху совсем спился. Что скоро Новый Год. Что у него есть ёлка и он обязательно нарядит ее для себя и Варюши...

Такой он уютный, такой хороший, этот Михал Михалыч.

Я обожаю людей, способных не видеть плохого, там, где его много, и культивировать хорошее, там, где его мало.

Ведь это талант.

Вот к кому нужно ходить на мастер-классы и учиться оптимизму. К Михал Михалычу.

Ему 90 лет. У него есть опыт. Он может научить простому бытовому счастью. Счастью просто быть. Жить. Идти. Нет, ползти. Нет, все-таки идти. Медленно. Но идти. И никуда не торопиться. Потому что все уже успел. Купил рис. Увидел снег. Поболтал с людьми. Поделился хорошим настроением.

А дома его ждет жена. Его Варюша. Ей 85, она инвалид, но это не мешает ему любить ее и говорить о ней с нежностью. И варить ей рис. И наряжать ёлку. Чтобы у Варюши в Новый Год было хорошее настроение.

А она, наверное, смотрит сейчас телевизор. И ждет своего Мишку. Переживает: что он там так долго. А то снег, почти метель. Как бы не упал. Не подскользнулся...

Мы провожаем Михал Михалыча до подъезда. Пока я с трудом затаскиваю тележку на третий этаж, Даня и дедушка присматривают за Катюней.

- А как же вы подниметесь? - переживаю я.

- А я еще погуляю... Не так часто выбираюсь, - Михал Михалыч присел на скамейку перед подъездом. - Посмотрю снег. Подышу. Все мои друзья уже там. А я еще живу. И хорошо живу. И Варюша моя жива. Что еще хотеть? Ты иди, детка, иди. Малышка твоя замерзла. А Даня герой. Сильный мальчик. Спасибо, Даня. А я посижу. Снег посмотрю... Подышу. Каждый день, он как подарок...

Мы пошли домой. Катюня и правда замерзла.

Пройдя метров 10, я оглянулась на дедушку. И чуть не расплакалась. Он сидел на скамейке, укутанный снежной метелью, такой счастливый, такой не одинокий...

Вот мне говорят, что когда я пишу про такое, я занимаюсь самолюбованием. А мне кажется, что очень важно рассказывать про таких дедушек. Потому что это - история про добро. Такой пиар добра. И он нужен.

Напомнить людям, что наши старики - наши хранители мудрости. Их надо смотреть, как кино. И учиться у них.

Опять Савельева)))